Коммунальный рай, это название и в прямом, и в переносном смысле себя оправдывает. Жизнь в комнате целой семьёй, без относительных удобств, это в 21 веке плохо. А в 20 веке, особенно в его начале, для заводских рабочих, это было благо. Это не просто крыша над головой, а отдельная комната, да еще с такими удобствами в общей кухне, как водопровод с холодной водой и туалет не на улице, а в доме. Неважно, что туалет (раньше назывался уборная) с деревянным рундуком, в котором дыра посередине. Дети в эту уборную не ходили, (опасно, дыра большая) для них стояло ведро снаружи. В каждой комнате печь-лежанка, в белом изразце. Дрова в сараях на дворе.
А вот раем можно назвать эти общие кухни с соседями, потому что все было на виду. Ничего скрыть невозможно. Истории всех семей происходят на глазах соседей. Соседские скандалы, конечно, это обычное дело, но в горе, забываются все распри. И все помогают чем могут. Даже просто сочувствие много значит в сложных ситуациях.
В нашем провинциальном городе коммунальные квартиры отличались от столичных, которые мы знаем по старым фильмам.
Старый город невысокий, дома в основном двух и одноэтажные, деревянные. В нашем доме коридоры были холодные, их было несколько. Каждый теплее предыдущего. Уличная дверь, которая почти никогда не закрывалась, вела в первый коридор в нем две двери, дверь в уборную, другая дверь в еще один коридор, а вот третья дверь всегда закрывалась. Из этой двери входишь в общую большую кухню. В ней столы или табуреты со стоящими на них керосинками соседей. На них готовили пищу. У стены русская печь. Хозяева, которые строили дом, все правильно рассчитали. До революции дом принадлежал хозяевам, которые занимались огородничеством и содержанием свиней. В доме они жили на втором этаже. На первом они держали мастерскую. Помещение второго этажа очень просторное. Семь комнат с окнами на все стороны света. А двери комнат выходят в зал. Это просторное помещение, которое соединено дверью с другим залом, В него вход из коридора с улицы. После революции во всех комнатах жили семьи рабочих. В коридоре лари с картофелем, а в другом коридоре кухня с русской печью и водопроводом. Дом построен был до революции и, конечно, для семьи, построившей этот дом, это было шикарно. Примерно в таком же стиле и другие дома были. Вот в таких домах и расселили рабоче-крестьянское население, к коим принадлежала и моя семья.
Лёля -дурочка
Жили мы на улице Герцена в двухэтажном доме. У нас было две комнаты. Одна из комнат была смежная с соседской. Тетя Вера жила в третьей комнате, вход в которую и был через нашу проходную комнату.
Тетя Вера незамужняя, одинокая женщина, которая считалась старой девой. Скорее не считалась, а и была классической старой девой. Соседи её не любили, так как она скандалила со всеми. Её младшая сестра Ольга находилась в психиатрической лечебнице, в простонародье называемой сумасшедшим домом.
Ольга работала в сельской местности агрономом. В начале тридцатых годов активно участвовала в раскулачивании зажиточных крестьян. Эта деятельность для нее закончилась печально. Её избили очень сильно, до такой степени, что произошли нарушения психики. На тот момент она ждала ребенка.
Ребенок родился, а в связи с ее психическим заболеванием недолго прожил. Была осень, Ольга выкупала младенца в реке и положила его сушить на дрова. Ребенок, конечно, умер.
Много лет Ольга прожила в психбольнице. В начале шестидесятых годов её выписали из больницы, и она приехала к сестре Вере.
Олю все звали Лёля. На улице так все и звали, Лёля-дурочка. Она стала работать дворником на нашей улице, и работала очень хорошо. Мы, дети, с удовольствием зимой помогали ей чистить тротуар от снега. И участок у неё был всегда самый чистый. Совершенно безобидная женщина и, если бы не небольшие странности, ничем не отличалась бы от других.
А странности были в том, что она заплетала себе две косички, а так как волосы были жидкие, косички были из разноцветных ленточек. Купила однажды себе маленькую козочку и ходила с ней по городу, как с собачкой.
Ходила в лес за грибами, грибы солила, а потом нас с соседями угощала. Жила она за стеной нашей комнаты. Пела старинные русские песни, голос был сильный, слышимость была прекрасная, практически, как будто у нас в комнате поёт. Озорничала. Озорство заключалось в том, что, когда к нам приходили гости, она начинала, если сказать культурно, то пускать газы, а проще, пукала, но это мягко сказано. Что удивительно, это она делала, только при наших гостях. Или запевала частушки крамольного содержания с нецензурными словами.
Тетя Нюра
Другая соседка Анна. Обычно к ней обращались: тетя Нюра. Маленькая кругленькая женщина, умевшая со всеми уживаться. Семья её родителей жила в деревне. В тридцатые годы деревенским нововведениям не все радовались, а когда дочь Аня решила вступить в пионеры, отец, сорвав с неё галстук, отлупил ремнем.
Анна замуж вышла за своего же деревенского парня и с ним переехали в город. У них было трое детей. В 41 году, в начале войны, мужа её мобилизовали. Он один раз, даже приезжал к ней с войны на недолгую побывку. Но после побывки, муж Анны уехал и больше не вернулся с войны, и никаких вестей о нем у неё не было. В разговорах бытовало мнение, что одной из причин могло быть нежелание мужчины вернуться домой. В послевоенное время дефицит мужского населения повысил из ценность в обществе. Женщины любыми путями старались оставить мужчину у себя. Шли на то, что уменьшали свой возраст на пять, а то и десять лет, чтобы быть желанной для замужества.
Возможно его кто-то приютил у себя в тепле и комфорте.
Детей она поднимала одна. Все выросли и в войну выжили. Анна, как все бабы на улице, перебивалась в войну дурандой и нелегальным промыслом: покупкой и продажей муки.
В этом промысле случались и курьезные случаи, о которых по прошествии многих лет женщины, собираясь вместе на вязание рукавиц и носков, рассказывали со смехом. Соседка с первого этажа, Зина была подслеповатая. За мукой ходили далеко, по шпалам железной дороги. Насыпь у хлебозавода очень высокая. Женщины зимой съезжали по ней вниз, сев на свои зады. Они знали и видели, куда надо съехать, Зина, плохо видя, съехала прямо к ногам охранника завода. Он ей, как рявкнет громко:
— Ты куда едешь, дура, сейчас стрелять буду.
А Зина давай причитать:
— Ой, миленький, да я заблудилась вот, не знаю куда идти.
Охранник ей:
— Ну, ка быстро вон отсюда!
Зина, конечно своих товарок догнала и все обошлось. Только бабы-то смеясь рассказывали:
— А. что ему стрелять-то, они сами и продавали муку нам.
Зина
Зина жила с семьей на первом этаже дома. Её мужа, Фёдора в начале войны демобилизовали, он, как многие мужчины ушел на войну. Зина осталась с сыном Вадимом. В военное время выжила не только за счет муки. Она сошлась с Семёном. От этого мужчины родила девочку Женю.
Война закончилась, муж Фёдор пришел домой с войны без единого ранения. Жена уже с двумя детьми. Семен, конечно, ушел.
После Жени, Зина родила Людмилу, Антонину и Александра. Девчонки все голосистые, все время пели. И чаще всего пели песню «Семеновна». А они-то все были Федоровны, в отличие от Жени. Не сладко ей жилось у чужого отца. Был случай, что убежала в сарай, хотела повеситься. Вовремя кто-то заметил и не допустил несчастья.
Когда Женя стала взрослой, замуж вышла удачно, в хорошую семью, ей помогли выучиться в институте. Хорошую жизнь прожила.
Все дети у Зины выросли хорошими людьми, трое высшее образование получили.
Еще одна Анна
Соседкой Зины на первом этаже была Анна, другая. Фамилии у Анн, были такие: Нижняя Анна- Постнова, а верхняя- Кольцова. И комната верхней, ровно над нижней была. И дружили они. У Анны Постновой, муж не вернулся с войны. Она вырастила дочь Женю. Женя очень симпатичная брюнетка. Повзрослев, устроилась на завод. Замуж хотела выходить только за инженера. Модная тогда профессия была. Замуж так и не вышла, прожила с мамой. Характеры были у обеих сложные. Бывало поссорятся из-за чего-нибудь и не разговаривают по три месяца. Спустя много лет Женя рассказала, что сватался к ней парень хороший. Думали записаться. А прикинули, как жить вместе и где?
Негде, квартиры нет. И решила Женя, что не стоит и начинать семейную жизнь.
Хозяева дома
Хозяева нашего двухэтажного дома были староверы. Хозяева они только до революции были. А после революции стали такими же квартиросъемщиками, как и те, кого заселили к ним в дом.
После войны Катерина, дочь хозяев жила с тремя детьми одна. Для всех она была тетя Катя. Она ни с кем не общалась, так же, как и её старший сын Михаил. Дочь, Дина общалась со сверстниками и Вадим- младший сын, все время в компании друзей общался. Соседи с ней не общались, хотя знали, что происходит в их семье. Не скрыть в близком расстоянии сложные обстоятельства. Семья староверов отличалась от других жителей кое-какими мелочами. Одна из них та, полы она начинала мыть в комнате от порога. А больше отличий от других людей, кроме, конечно, от замкнутого характера, у нее не было.
У этой семьи еще был большой огород во дворе с кирпичной теплицей, собакой овчаркой, охраняющей огород. Им же принадлежал палисадник с цветами перед домом. Самая главная примета дома, два огромных дуба, вероятно посаженных хозяевами. Они держали поросят. Все по уму делали прежние хозяева, желудями можно кормит свиней.
В шестидесятых годах стали строить школу в центре нашего квартала. Наш двор снесли вместе с сараями для дров и хозяйским огородом. Нам выстроили двухэтажные сараи. Для детей это было зимнее удовольствие, прыгать с настила второго этажа сараев в снег. Незабываемые впечатления.
Все соседи прожили относительно длинные жизни. С развитием жилищного строительства в эпоху правления Хрущева Н.С., все переехали в квартиры с удобствами. Дом снесен, дубы срублены. На месте дома пришкольная территория. Цивилизация движется вперед.