Павел Груздев рассказывает о том, как происходил его первый арест в г. Тутаеве. Первый арест Павла Груздева- священника из Мологи, жившего в то время в г. Тутаеве, переехавшего с семьей из затопленного Рыбинским водохранилищем Мологского района ( продолжение рассказа: Непротивление злу насилием).
Перебравшись из отдаленной Мологи в Тутаев Павел Груздев оказался вовлеченным в события начало, которых связано с церковной жизнью.
В г. Тутаеве в Леонтьевской церкви собирались монашествующие и миряне, и сам Павел Груздев. Он очень часто пел на клиросе. На всех ходивших в эту церковь был написан донос, в котором их собрания назвали «антисоветскими сборищами».
По обвинению в создании «церковно-монархической организации» в Ярославле и Тутаеве было арестовано 13 человек.
Накануне ареста Павла в их дом приехал молодой человек приятной наружности. Его приняли с простодушным гостеприимством. Накормили, оставили на ночлег.
Вспоминает землячка Павла: «Прихожу как-то к Груздевым, у них на печке лежит парень молодой, красивый, пальто при нем, чемодан. Тоня ( сестра Павла) говорит:
— Приехал в церковь молиться.
А это был агент. Ему по простоте души все рассказали. А потом Пашу увезли, а вдоме обыск делали: чердак зорили, иконы, книжки. Пашу посадили, а все стали говорить, что тот парень был агент.
Сам Павел рассказывал, что его арестовывали дважды:
Работал я уже… постой, кем же я работал? На скотне телятником. И вот ночь, глухая ночь. Может час, а может два ночи. Младший, Шурка, с тятей на постели, а я за стенкой сплю. Слышу какой-то стук и тятин голос: «Кто?»
Из за двери «Груздевы здесь живут?». Тятя отвечает: » Тута».
Снова голос из за двери: «Павел Александрович?» Потом слова тяти уже ко мне :
» Сынок ! тебя будят.» «Кто тятенька?- спрашиваю. Слышу в ответ кто-то буркнул:
» Одевайся, там тебе об»яснят кто.»
В этот первый арест за Павлом Груздевым приехали не на машине «черном вороне», а увели его из дома в ближайшее отделение милиции пешком.
Выпустили его довольно быстро.
А потом опять ночью. Павел Груздев вспоминает:
» Слышу, » Павелко, тута к тебе, Павла Груздева спрашивают». Смотрю, а уже машина за мной шикарная на дворе стоит.
» Собирайся, Павел Александрович, твоя пора пришла!»
Опять! Сушеной тыквы набрал с собой, да, словом всего уже, квартира своя ждет!»
Участников «контрреволюционного заговора» держали сначала в сером доме, что на ул. Республиканской всех поврозь. Павла Груздева сразу после ареста поместили в одиночную камеру, и он находился в полной изоляции очень долго.
«На душе становилось нестерпимо одиноко», — рассказывал о. Павел, — » муха пролетит и той радуешься, живому существу. Потом я мышку прикормил, и она ко мне приходила каждый день, пока охранник не заметил и не прибил ее.
А потом уж как в камеру начали прибывать- человек пятнадцать в одиночку набилось- полная камера народа, воздуха не хватало. » К дверной щели снизу припадешь, подышишь немножко — и так все по очереди». Один раз так на дверь навалились, что дверь выпала, но никто не разбирался.
Потом Павла Груздева перевели в Коровники.
Допрашивал его следователь по фамилии Спасский — допросы начинались, как правило, около полуночи и заканчивались уже под утро. Яркий электрический свет, слепящий глаза, изнурительная вереница одних и тех же вопросов:
» Кем был вовлечен?» Следствие располагает данными… дайте об этом правдивые показания». Расскажите, в чем заключалась ваша практическая антисоветская деятельность». Почему вы уклоняетесь от дачи правдивых показаний?» » Что вам известно об антисоветской деятельности священника такого-то?» » Чем можно об»яснить ваше неоткровенное поведение на следствии.
В ночном кабинете следователе Спасского, пятна крови от бесчисленных и побоев в»елись в пол.
» Tы Груздев, если не подохнешь здесь в тюрьме,- кричал следователь, — то потом мою фамилию со страхом вспоминать будешь! Хорошо ее запомнишь — Спасский моя фамилия, следователь Спасский!»
» Прозорливый был, зараза, — рассказывал о. Павел. — Страха, правда, не имею, но фамилию его не забыл, до смерти помнить буду. Ведь все зубы мне повыбил, вот только один на развод оставил».
Была у о. Павла привычка, когда он нервничал, крутить одним большим пальцем вокруг другого. Об этом он рассказывает: » Меня за то, что пальцами крутил на допросе ( нервы-то ведь не железные ), так следователь избил: «А, колдуешь!» И бац в зубы. Вот здесь три зуба сразу вылетело. Немного погодя опять машинально пальцами кручу. » Что, издеваешься?» Опять — бац в зубы».
— У меня ведь все кости переломаны, — пожаловался о. Павел.
Требовали от него на допросах подписать бумагу. Вспоминая, о. Павел рассказывал: » «Подробно содержания не помню, но смысл уловил: «От веры отрекаюсь, Бога нет, заблуждался!»
— Нет,- говорю, — гражданин начальник, этой бумаги я подписать не могу.
Сразу мне — бац! — в морду. Опять: «Подпишешь , фашистская сволочь?»
— Гражданин начальник, — говорю, — спать охота, который час рожу мне мочалите?
Бац! — снова в морду. Так где же зубов-то столько наберешься?
Некоторым своим духовным чадам о. Павел рассказывал, что его приговорили к расстрелу вместе с главными участниками «церковно-монархической организации».
— Повели нас на расстрел- отец Николай, отец Александр, отец Анатолий, мать Олимпиада и я. Отец Николай наклонился ко мне и сказал: «Главное- верь в Бога!»
» Павлуша! Бог есть, и будет! Его не расстреляешь!» Эти последние слова своего духовного наставника иеромонаха Николая 9Воропанова) о. Павел запомнил на всю жизнь… «Да какие же светлые , чистые люди были! Аух, теперя нету…»